Это так красиво описанные в сказочных историях ростовщики, мнящие себя благородными меценатами. И просят они за свои услуги далеко не красивые проценты. Возвращать которые надо очень, очень быстро. Ведь даже геометрическая прогрессия процентов в договоре с быстрыми займами на ближайшем рынке, и в подметки не годится той цифре, что может получиться в этом случае.

— Реквизиты те же? — наконец, сумела проговорить хоть что-то, потирая переносицу. Желание курить становилось практически невыносимым. И наплевав на обещание, данное когда-то все тому же Черепу, я вытащила из внутреннего кармана куртки помятую, почти пустую пачку дешевых сигарет, где болталась последняя пара сигарет.

— Мы пришлем вам данные на указанную в договоре электронную почту, — на какой-то миг мне показалось, что в голосе врача промелькнули одобрительные, довольные нотки.

Впрочем, чему я удивляюсь? Она обеспечила своей конторе приток денег и явно заработала поощрение со стороны начальства. Имеет право радоваться.

Вытащив одну сигарету, я нашарила в другом кармане такой же полупустой коробок спичек и чиркнула, прикуривая. Горький дым обжег легкие, вызывая кашель и легкую тошноту. Когда-то от этой привычки меня отучала вся банда, клятвенно заверяя, что целоваться с курящей девушкой, все равно, что лобызаться с пепельницей (хотя как по мне, это просто дело вкуса). И романтичная, пусть и вечно бунтующая девочка во мне так впечатлилась тогда, что от сигарет шугалась, как от огня.

Время шло, романтика подувяла, а бунтовать резко разонравилось. Толку-то от этого бунта, когда все равно все будет так, как сказал декан? И привычка дымить как-то позабылась, напоминая о себе только в совсем уж критичные моменты. Как сейчас, например. Но Черепу об этом лучше не знать, обещание открутить уши все еще в силе, да…

— Когда последний срок первого платежа? — выдохнув еще одну порцию сизоватого дыма, я стряхнула пепел на землю.

— В понедельник до обеда, — в голосе собеседника промелькнул непрозрачный намек на то, что предпочтительней внести названную сумму намного раньше. — Если вам удобнее наличными, то наша бухгалтерия работает с понедельника по пятницу, с восьми до пяти. К сожалению, в субботу у них выходной, сами понимаете.

— Меня вполне устроит электронный платеж, — хмыкнув, сделала еще одну затяжку, искоса поглядывая на кудряшку, занятого своей стаей. — Я свяжусь с вами, как только внесу деньги на счет.

— Благодарю за понимание, Мирослава. Всего вам доброго.

— И вам.

Фальшивые слова пожелания осели неприятной горечью на языке, смешавшись со вкусом дешевого табака. Сжав телефон в кулаке, я откинулась на спинку скамьи, медленно докуривая первую за очень долгое время сигарету. Первую и последнюю. Удовольствие так себе, пользы почти никакой, а эфемерное ощущение покоя вряд ли стоит моего собственного здоровья.

Усмехнулась, прикрыв глаза. И все же прав был Псих, когда ляпнул, что у меня не жизнь, а квест на выживание, с чередой препятствий. И чем дальше, тем их больше, тем они сложнее и тем больше цена, заплаченная за прохождения этой чертовой полосы. Ну да ладно, херня война, главное маневры.

Затушив сигарету, скрестила руки на груди, грея озябшие пальцы в складках одежды. Я не хочу становиться ближе с богатым, красивым парнем, пусть даже он мне нравится. Я не хочу рисковать собственным здоровьем, беря на себя обязанности присматривать за своевольными псами. Я подсознательно чувствую какой-то подвох во всей этой истории, а интуиция хоть и сбоит, но еще ни разу не подводила.

Проблема в том, что все мои «не хочу» ничто, когда речь идет о Даньке. Ради него я готова на все. И плевать, что свалившееся на голову предложение о работе откровенно попахивает авантюризмом. В конце концов, никто не мешает найти еще один источник доходов, не так ли?

— Все, что бы ты улыбался, Данька. Все и немного больше, — слабо улыбнувшись, я обернулась, собираясь окликнуть Эрика. Но очередная телефонная трель не дала мне это сделать. Возведя глаза к небу, я проклянула тот день, когда обзавелась сотовым телефоном и ответила на звонок от абонента под кодовым именем Док. — Чего тебе, бог пробирок и реактивов?

— Твой оптимизм разрушает мои нервные клетки, — флегматично отозвался собеседник.

Я на это только тихо фыркнула. Немногословный, мрачный, в чем-то жутко нелюдимый парень прибился к компании Черепа совершенно случайно. Банально заинтересовался, чем это они собрались поджигаться машину противостоящей им группировке и раскритиковал собранный на коленке коктейль Молотова. После чего предложил более интересное решение, оказавшись, на проверку, химиком-самоучкой.

Это потом Док, он же Достоевский Тимофей Евгеньевич, закончит с отличием химико-биологический факультет, найдет хорошую работу и продолжит ставить не совсем законные опыты. А тогда, много лет назад, он был тощим, вихрастым и совершенно асоциальным парнем.

И да. Банда Черепа не всегда творила исключительно законные вещи. Но, как это часто бывает в жизни, иногда цель оправдывала любые средства. Даже влекущие за собой ответственность, согласно незабываемому Уголовному кодексу Российской Федерации.

— Зато останутся одни спокойные, — резонно заметила, пытаясь игнорировать настойчивый голос интуиции, вопившей о том, что просто так, Док звонить, точно не будет.

Не водилось за ним желания поболтать ни о чем, и уж точно он был не из тех, кто вот так напрямую может набрать номер и поинтересоваться, как дела у старого знакомого. И пусть нас связывало довольно много приключений, сваливавшихся на наши головы и остальные части тела, Док по-прежнему предпочитал быть в тени. Что, впрочем, не мешало его осведомленности, вот никак.

— Ей наняли адвоката, — привычно проигнорировав озвученную колкость, Док перешел сразу к делу. И в его спокойном голосе не было ни грамма эмоций, простая констатация фактов. От которой меня передернуло, а руки вспотели, отозвавшись предательской дрожью. — Кто-то повелся на ее жалобные истории, разместил их в социальной сети. И дальше, как снежный ком. Волна репостов, волонтеры, благотворительные фонды. Пара интервью местным журналистам. Сама знаешь, профессионально строить жертву у нее получается лучше всего.

— Знаю… — прошептала почти беззвучно, с трудом разлепив вмиг пересохшие губы.

— В последние несколько лет она была стабильна, ее и так хотели передавать на амбулаторное лечение. А в свете ее же историй, в которые она сама верит… В общем, адвокат собирается оспаривать ее лечение и восстановить ее в правах. Полностью.

— Полностью… — повторила вслед за другом, сползая вниз и закрывая глаза ладонью. — Док, скажи, что это не то о чем я подумала.

— Экстрасенсорика не моя область, — флегматично отозвался друг. И добавил, чуть тише и с нотками сочувствия, которого от него порой не могла добиться даже родная сестра. — Мне жаль, Мир. Но именно этого она и хочет. Свою жизнь. Свою квартиру. Своих детей… Или, хотя бы одного из них. Не мне объяснять, что это означает.

Тягостное молчание, повисшее в воздухе, могло рассказать о многом. Например, о том, что волна паники, поднимающаяся из глубины души, отключает все мыслительные процессы напрочь, оставляя один лишь животный инстинкт защитить единственного родного человека, во что бы то ни стало. О том, что мне бы разреветься, но слез почему-то нет, а глаза все равно чешутся и сердце болит. О том, что жутко хочется, что бы кто-нибудь обнял и сказал, что все эти проблемы вовсе не обязательно решать в одиночку.